Забытый пилигрим сознания: Густав Теодор Фехнер и философия внутреннего света
Мир философии — как старинная библиотека, где на пыльных полках сидят не только мастодонты мысли вроде Платона, Канта или Хайдеггера, но и тихие, почти забытые авторы, которые в своё время потрясли умы, а затем канули в тень. Один из таких — Густав Теодор Фехнер, человек, который балансировал на грани науки и метафизики, и чьи идеи, как хорошее вино, с возрастом обрели новый вкус и аромат. Фехнер редко вспоминается в философских списках «великих», хотя именно его размышления о психике, душе и природе сознания предвосхитили многие обсуждения, ставшие актуальными в XXI веке. Давайте вытащим его из забвения и попробуем взглянуть на его философию глазами нынешнего потрясённого века.
Густав Теодор Фехнер (1801–1887) — фигура на первый взгляд академическая: физик, математик, и, по совместительству, философ. Он родился в Германии, в эпоху, когда наука оставляла позади метафизические представления о мире и с удовольствием закапывалась в измерения, формулы и точность. Но Фехнер был иного рода учёным — он не боялся мистического, обнаруживая в нём не угрозу разума, а его продолжение.
Свою научную славу он получил за создание психофизики — дисциплины, которая пытается соотнести физические раздражители с их субъективным восприятием. Его формула, ставшая классикой — S = k * log(R), где S — субъективное ощущение, R — сила раздражителя, а k — коэффициент соответствия. За эту работу его прозвали «отцом экспериментальной психологии». Но куда интереснее то, как он скрестил эту науку с… панпсихизмом.
Да, вы не ослышались — Фехнер всерьёз полагал, что всё сущее наделено сознанием, пусть и в разных формах. Согласно его взглядам, не только человек, но и камень, дерево, и даже вся Земля обладают душой. Причём, сознание нужно понимать не как что-то строго человеческое, а как внутреннюю способность быть, ощущать, переживать — на своём уровне, в своей системе координат.
И вот тут начинается самое интересное.
Фехнер видел природу как живую и одухотворённую, продолжая традиции натурфилософии Шеллинга, но делал это с поправкой на науку. Он считал, что мир воспринимаемый — лишь проявление глубинной умозрительной реальности. Человеческое сознание — это лишь одна грань бесконечной мозаики психического мирового разума. Земля, по Фехнеру, есть существо с собственным Я, и его философия вполне могла бы быть предисловием к современным климатическим теориям, в которых природа требует не только защиты, но и уважения как субъекта.
Конечно, он жил и размышлял на фоне других интеллектуальных движений Германии XIX века: романтический идеализм уже затухал, а позитивизм поднимал голову. Кант уже стал каноном, Гегель — спорным богом, а Шопенгауэр — мизантропическим контрапунктом. Однако Фехнер нашёл себе место между струями. Его работы по психофизике получили признание и использовались даже в позднейших, куда более материалистичных направлениях, таких как бихевиоризм, но идеалистическая подплёнка его философии всё же вызывала у большинства научного сообщества недоумение или насмешку.
Однако время — коварное существо. Проходит век, и на сцену философии выходят Хайдеггер, Нагель и, ближе к нашим дням, Даниэль Деннет, а также философы сознания нового поколения. И тут оказывается, что вопросы, заданные Фехнером, вдруг снова становятся актуальными: чем является субъективный опыт? Почему вообще есть переживание, а не просто реакция? Может ли сознание быть не свойством конкретного органа (мозга), а общей характеристикой бытия?
Современные панпсихисты, вроде Гален Стросона или Филиппа Гоффа, вполне могли бы поднять бокал за Фехнера, чья философия внутреннего света предсказала многие нюансы их собственных теорий. Даже в дебатах об искусственном интеллекте, где спор идёт о том, может ли машина «ощущать», подход Фехнера обретает неожиданную свежесть. Он бы сказал: «да, если в ней есть хоть капля движения духа, хоть микроскопическая искра внутренней светимости, она уже в чём-то живая».
Справедливости ради, надо упомянуть и критику. Многие упрекали Фехнера в оккультизме под видом науки. Бертран Рассел, с его аналитическим задором, считал любые формы панпсихизма «теологически туманным романтизмом». Психофизическую шкалу Фехнера пересматривали десятки раз, и от неё остались разве что исторические почести. Но, как часто бывает в философии, именно те аспекты, что казались тогда слабыми, оказались мощными спустя столетие. Его идея о душе Земли перекликается с гипотезой Гайи Джеймса Лавлока, а универсальное сознание — с вопросами квантовой неопределённости в когнитивной науке.
Фехнер — философ, забредший в лес за ягодами и нашедший другую реальность. Его философия — это вылазка за грань здравого смысла, но с научной картой и компасом. Он не отвергал эмпиризм, но насытил его метафизической поэзией. Его стиль — странная смесь формул и интуиций, лабораторий и поэтических визий, прото-нейронауки и спиритуализма.
В заключение, стоит сказать: фигура Густава Теодора Фехнера — это пример того, как на стыках дисциплин рождается подлинное философское откровение. Его идеи, пусть и не стали центральными в мейнстриме, продолжают жить в работах современных мыслителей, в экологических манифестах, в спорах о природе сознания и даже в дискуссиях о будущем искусственного разума. Он был одним из тех, кто осмелился говорить, что в мире царит не просто материя и движение, но внутренний свет переживания, который есть в каждом, от человека до каштана в парке.
Так что, если в следующий раз вы услышите, как ветер стучит в стекло по-особенному, — возможно, это Фехнер кивает вам сквозь эпохи.
Сергей Скучнов — Philosophy Dep. of the Moonmoth Monestarium
сознание, панпсихизм, психофизика, современность, ощущение, экология, духовность